Подводя итоги судебного разбирательства, от себя лично хочу добавить следующее-
Судебное разбирательство не обращает никакого внимания на целый ряд существенных доказательств, исследованных в ходе судебных заседаний и не дает им никакой соответствующей оценки.
— в деле множество нарушений, которые целенаправленно игнорируются судом и прокуратурой;
— текущее рассмотрение дела ставит вообще под сомнение адекватность судейства. Ввиду того, что отклоняются все заявленные мною и моими защитниками мотивированные ходатайства об исключении очевидных нарушений, о допросах ключевых свидетелей, об исключении недопустимых доказатеьств;
— в нарушение моих конституционных прав на защиту меня отстранили от участия в судебном процессе;
— на судебный процесс не допускаются общественные защитники, телевидение, запрещается видеосъемка. Пресекается любая попытка придать гласности происходящее, открыто озвучить происходящие нарушения ю, осветить в средствах СМИ процесс. В то время, как моя позиция — это гласность и честное проведение судебного расследования, исключая все нарушения, допущенные на стадии предварительного расследования;
— вина моя не установлена и не доказана (!);
— не выявлен и никак не доказан умысел моих действий;
— у меня нет никакой цели избежать ответственности! Есть единственное желание — это добиться справедливого и непредвзятого разбирательства;
— обвинение строится на показаниях, полученных под давлением и пытками. Что всецело доказано экспертизами, показаниями свидетелей, соответствующими проверками. А следовательно, не могут приниматься как доказательства и данные показания надлежало исключить из материалов дела и обвинения как недопустимые доказательства;
— как следствие таких нарушений — необоснованность уголовного поеследования вцелом, недостоверная квалификация деяний.
Нужно отметить, что важными моментами являются:
— не был подтвержден факт какого-либо моего отношения к оружию, фигурирующему в деле. В качестве сомнительного доказательства стала цифровая фотография некоего оружия, найденного в мобильном телефоне и закачанная туда как заставка (!)
Сама по себе фотография какого-либо оружия или любого другого объекта не может свидетельствовать на отношения человека с отдельно фотографируемым объектом. Будь то предмет или пейзаж. Фотографический снимок, выполненный в цифровом формате, не может быть исследован и принят как допустимое доказательство;
— не был полвержден факт моего общения и какого-либо отношения или взаимодействия и потерпевшим и потерпевшей. Ни одного свидетельства общения, созвонов, переписок, вообще какой-либо коммуникации. И тем более прямого общения;
— все прказания, на которых строится все обвинение — недостоверны, не могут быть приняты в качестве допустимых доказательств, т.к. все они были получены с применением незаконных методов ведения следствия — пытках и принуждении в отношении Амаханова Ч.И. и Масхудова Г.Д.
Факты применения насилия подтверждены в показаниях и зафиксированы в материалах дела. В отношении данных фактов инициированы неоднократные проверки;
— основа обвинения — это оговор Амаханова Ч.И. со стороны исполнителя преступления вследствии применения пыток против него;
— ведь все произошедшее — это исключительно личный эксцесс Масхудова Г.Д. на фоне личного его конфликта с потерпевшим. Отмечу, что я не знал Масхудова Г.Д. настолько хорошо, чтобы доверять ему и тем более общаться на какие-либо темы;
— показания же самого Масхудова Г.Д., данные им на стадии предварительного расследования в первичных допросах, не были подтверждены в ходе судебного разбирательства по существу. Другими словами, если бы он изначально дал достоверные показания, то они были бы подтверждены и исследованы в ходе судебного рассмотрения;
— доводы обвинения построены исключительно на показаниях, полученных вследствие применения незаконных методов ведения следствия — пытках, психологическом давлении, принуждении. А главное — на необоснованных домыслах супруги потерпевшего, построенных исключительно на ее личной неприязни к другой участнице процесса — Девлетовой О.Ш.;
— я не знал ни потерпевшего, ни его предприятие. И соответственно никаких личных неприязненных отношений я ни к кому не испытывал.
Как следствие всего этого — неверная квалификация деяний.
— с самого начала предварительного следствия я был лишен права на защиту (!)
Адвокат по назначению Сученко П.Я., принявший участие в качестве моего защитника на начальной стадии следствия, не имел на то никаких полномочий. Согласно ответа из адвокатской палаты, который представлен в материалах дела, Сученко П.Я. в графике дежурств адвокатской палаты заявлен не был. И это при том, что у меня был свой адвокат Анозов М.Г., который не был ко мне допущен;
— в предыдущем судебном слушании прокурором Ванюховым были сняты все обвинения в мой адрес. И это не была его личная инициатива, а стороны обвинения. Которая в настоящее время пытается по-новой вменить обвинение.
В соответствии со всем сказанным, у суда имеются все достаточные основания для применения в отношении меня, Амаханова Ч.И., верной квалификации и снять все обвинения в частях ст.105 УК РФ;
— безусловно я виноват, что обратился к Масхудову Г.Д. с просьбой о диалоге с потерпевшим, что привело к трагедии.. Но не более того. Я никого не убивал, никакого соучастия в убийстве потерпевшего не принимал;
— вина моя в частях обвинений по предъявляемым квалификациям не доказана, не установлена и является следствием ошибок, допущенных на стадии предварительного расследования. Неоднократно я выражал свое категорическое несогласие с вменяемыми мне обвинениями в апелляционных жалобах по избранной в отношении меня меры пресечения, в ходатайствах и жалобах на необоснованные и необъективные обвинения;
— я искренне сочувствую потерпевшей в связи с потерей ее супруга;
— также должны быть учтены данные о моей личности — я 10 лет своей жизни посвятил обучению и практике в Медицинской Академии для лечения и исцеления людей. А не того, чтобы лишать их жизни;
— я дипломированный врач-терапевт, с богатой частной практикой. Семьянин. Отец четверых детей. Трое из которых малолетние. Четыре с половиной года они лишены отцовского внимания и поддержки;
— я провел 1650 дней в камере крытого типа, в тяжелых сиесненных условиях. С учетом поправки — это составляет 2415 дней, т.е. 6,5 лет (!) реального срока отбытого наказания.
Мне тяжело далось это время, т.к. я потерял отца, бизнес; мои дети растут без меня. Ослабло мое здоровье.
Общественный резонанс, вызванный в свое время освещением этого дела в СМИ, потерял свою актуальность в связи с установлением всех обстоятельств по делу. Моя персона давно не представляет никакого общественного интереса.
Я хочу вернуться в семью, я хочу вернуться к нормальной жизни, я хочу воссоздать свою медицинскую клинику. Над созданием которой трудился 10 лет.
Прошу данной публикацией привлечь внимание общественности к несправедливости, которая творится в краснодарских судах. И добиться справедливого непредвзятого разбирательства.
