Слушал и читал на «Эхо Москвы» (03.08. 20170), как журналист Аднрей Поздняков знакомился с очередным особым мнением, на этот раз Максима Шевченко — члена Совета по правам человека при Президенте России.
Необходимо отметить, что, несмотря на некоторые высказывания популистского характера, отношусь к этому эксперту, журналисту с уважением за его мужественный поступок, когда он в прямом эфире, по сути, назвал руководство республики уголовниками, которые на основании какого-то приказа министра МВД позволяют ставить тысячи граждан на профучет, руководствуясь при этом чаще их внешним видом или тем, в какой мечети они молятся.
Но вот услышав это особое мнение и с учетом, что в Дагестане многие относятся к нему очень хорошо, даже с некоторым пиететом отмечают тот его мужественный поступок, считаю необходимым высказать то, в чем он меня основательно разочаровал.
И делаю это, апеллируя больше к тому мужественному Шевченко на дагестанском телевидении, чем растерянному общественнику-чиновнику, который во время этого интервью вдруг напрочь забыл о каких-то важных жизненных ориентирах. А они, убежден, в нем присутствуют и на него влияют, раз способен на некие решительные поступки.
Но при выражении этого своего особого мнения Шевченко, на мой взгляд, потерял контроль над тем, что говорит и как говорит. Более, чем обычно, и, во всяком случае, интонационно дерзил ведущему, который ставил очень точные и острые вопросы. А также не следил за логикой всего, что высказывал, и главное – лукавил и, судя по уровню его понимания устройства нашего государства, извините, лицемерил, когда речь заходила о Путине, о его роли и ответственности за то, что происходит в стране. И это очень опасное явление, когда люди, набравшие подобную популярность, узнаваемость, по сути, подтверждают все, что льется с экранов телевизоров на наших граждан устами многочисленных одиозных и неочень политпропагандистов.
Теперь позвольте попытаться подтвердить все, что сказал, хотя бы беглым анализом текста этого особого мнения. И при этом будем иметь в виду, что речь идет об особом мнении Максима Шевченко, регалии прилагаются.
Первый же вопрос от ведущего Шевченко встретил с раздражением. Его спросили о совершенном перед камерой жестком нападении на журналиста НТВ пьяным дебоширом, которого осудили не за это, а за «неповиновение законным требованиям сотрудника милиции». Ведущий хотел услышать от Шевченко, почему стало возможным такое развитие событий, когда речь идет о нападении на журналиста одного из центральных телеканалов республики, которое, к тому же, попало на видео. Ведь, согласитесь, здесь больше речь о цинизме властных органов, которая вызвана безнаказанностью, а также исходящем из этого росте преступности.
И как же на этот вопрос реагирует Шевченко? Он встал в позу Пушкина и стал милость к падшим призывать, а все остальное адресовал специалистам. Да, еще он считает, что дебошир себя уже наказал тем, что попал в интернет.
А если бы пьяный грубиян ударил бы чем-то журналиста и убил бы его? Во всяком случае, такое вполне может произойти следующий раз с другим журналистом. И тогда при сложившемся раскладе наказаний убийство можно квалифицировать как самооборону и, по сути, из убийцы сделать пострадавшего.
Как известно, Шевченко при каждом удобном случае говорит о том, что не расследуются убийства журналистов в Дагестане. А происходит это бездействие, согласитесь, больше именно из-за внушения гражданам позиции невмешательства, а также этому способствует позиция непротивления злу насилием в его гипертрофированном и применительном ко всему виде. Прочитайте ответ Шевченко и будет очевидно, что (со всей ответственностью могу об этом заявить) он трусливо ушел от ответа, ничего по существу на поставленный вопрос не ответил, пересказал случай нападения, по сути, приговаривая айа-йай, как нехорошо, послал ведущего к специалистам и призвал к падшим проявлять милость.
Тогда всем родственникам убитых в Дагестане журналистов надо созвать алимов на мовлиды и официально простить всех причастных к этому лиц. И еще, если следовать этой логике, разумеется, не стоит Шевченко больше беспокоить всемогущего Путина просьбами помочь найти убийц журналистов. Вдруг найдет и, разумеется, не проявить милость к их падению.
Не меньший интерес в плане ухода Шевченко от ответа представляет и вопрос о деле журналиста «Новой газеты» Али Феруза, которого хотят депортировать из России, несмотря на то, что на родине, в Узбекистане его, по всей вероятности, ожидает арест, пытки и даже убийство.
Шевченко признал, что при том, какие ужасы рассказывает журналист, ему необходимо дать политическое убежище. Более того, он заявил, что «просто выдавать человека, который заявляет о таких преследованиях в отношении себя без разбирательств обстоятельств дела — это жестокий и недостойный цивилизованного государства акт».
Но когда ведущий спросил о том, что еще можно сделать, чтобы его не депортировали, то от Шевченко прозвучал ответ, как от наблюдающего за властными процессами обывателя. Он сказал примерно так: «Если Муратов со всеми связями не может добиться, чтобы Феруза не депортировали, я не знаю, кто может».
«А Совет по правам человека при президенте что-то может сделать в этой ситуации? – вставил ведущий.
И тут начались жалобы Шевченко на то, насколько ограничены права членов их совета, на то, что никто, и президент в том числе, не реагирует на их обращения по поводу убийств журналистов, имамов, известных общественных деятелей.
И вот запомните его знаковые выводы в связи с этим:
«Власть занимается только тем, что выгодно в данный конкретный момент. Судьбы многих людей, которые несправедливо осуждены или уже убиты, как бы отдаются на волю случая. Если это не имеет пиарсоставляющей, если это нельзя использовать, как некий публичный акт, то, очевидно, это и не используется, а откладывается под некое загадочное сукно и в некий долгий ящик».
И еще о совете: «Но, действительно, по большому счету у меня остается ощущение, что мы просто собрание интеллигентов, которые говорят – а никаких результатов от этого говорения я лично не наблюдаю. Это преисполняет мою душу горечью, скажу честно».
После таких признаний закономерен был вопрос ведущего о возможностях Путина, о том, чем он может помочь в такой ситуации или, «может быть, он и сделать-то ничего не может».
И сказавший столько правильных слов Шевченко поплыл. Вспомнил императрицу Екатерину, Радищева, душа которого была уязвлена страданиями людскими, и стал снова что-то подробно рассказывать о работе совета – коллективного Радищева.
«Так президент что сделать должен?» — вернул его к вопросу ведущий.
И ответ раздраженного Шевченко был примерно такой: президент должен отвечать за международные дела, а вот внутри страны он не может доходить до проблем каждого политэмигранта, система такая просто не работает.
И ведущий тут же: «А разве он не отвечает за это – за то, что система не работает, за то, что мы сейчас с вами будем фактически наблюдать, как человека будут возвращать на родину, где ему, насколько мы понимаем, грозит смерть».
И снова поплыл Шевченко, но на этот раз так беспорядочно, будто в воде барахтался человек, не умеющий плавать. Он, видимо, в пику политэмигранту стал рассказывать о том, сколько всего несправедливого случается с нашими соотечественниками. И тут у него такая гремучая смесь образовалась, что было очевидно, что человек говорит лишь бы что-нибудь сказать. Снова напомнил о нерасследованных делах по убийству журналистов, добавил к этому брошенных в тюрьмы за убийство Немцова, отметив, что это было сделано, несмотря на то, что даже Кадыров говорил об их невиновности. И такой затем глубокомысленный вывод, что у нас никто ни за что не отвечает.
Ведущий дал Шевченко возможность отдышаться, и после паузы снова вернул его к разговору о системности, об ответственности Путина в том, что в стране не работает власть системно, нацеливая себя на кардинальное решение проблем.
И вопрос на этот раз был поставлен ребром, «заплыть» куда-нибудь было практически невозможно.
«Несет ли Путин ответственность за то, что у нас не работает система власти?», — спросил ведущий. Разумеется, имеется в виду демократическая система с реальным разделением ветвей власти и их системным взаимоконтролем.
Что же теперь делать? Шевченко на этот раз выбрал демагогический путь. Сначала выдал тривиальную фразу о всеобщей ответственности за то, что происходит в стране. Затем все-таки признал всеобъемлющую ответственность гаранта. И далее уверенно вступил на тропу лицемерной демагогии, с помощью которой попытался представить дело так, что Путин не несет ответственность за работу ветвей власти, которые занимаются внутренними проблемами. И вот как правозащитный наш Шевченко это сделал.
Он напомнил, что «судебная власть в России отделена, по крайней мере, юридически от исполнительной власти». И поэтому президент, по его мнению, не несет ответственности за неправедные, несправедливые судебные решения.
Затем Шевченко задался вопросом: «Несет ли президент ответственность формально за законодательную власть?». И тут же ответил: «Формально нет, не несет». И выдал чудесное объяснение: потому что юридически депутаты – это сами люди.
И тут все-таки не выдержал и заговорил о миллионах долларов, которые платили в Дагестане за то, чтобы попасть в Госдуму.
Ведущий не унимается: «Но президент за эту коррупцию не отвечает?».
И вот тут и приплыл совсем наш порой мужественный, а порой и такой беспомощный Шевченко.
« Это общая такая система этого государства»,- бросил он в раздражении.
Ведущий: «Ну, а кто это всё поддерживает, кто отвечает за то, что судьи у нас не обладают…».
И сердобольный, толерантный наш Шевченко с раздраженным «слушайте» чуть ли не стал наезжать на ведущего. Он сначала хотел что-то сказать про борьбу с коррупцией корейских руководителей, но затем выпалил: «Президент ведь не Господь Бог, он не отвечает за преступления и злодеяния всех людей сразу. Вы из него Сталина тоже не делайте. Зачем вы лепите из Путина Сталина. Путин – это не Сталин. Путин формально – это юридически глава исполнительной власти, не законодательной и не судебной. Ему подчиняются силовые ведомства, даже, по-моему, правительство просто согласовывает свои действия. И, как говорится, правительство у нас назначается, как известно, парламентом в целом. Президент утверждает просто или вносит кандидатуры главы правительства.
Поэтому давайте не будем делать президента крайним. Я считаю, что с задачами внешней политики он справляется хорошо, на пятерку. О внутренней политике… Это традиционное для России презрение и пренебрежение к человеческим судьбам, которое существует на разных уровнях».
С учетом, что мы имеем дело не с грузчиком в порту с четырехклассным образованием, могу со всей ответственностью заявить, что человек, у которого хватило наглости так грубо уводить, как ему, видимо, видится, президента от ответственности за внутренние проблемы страны, в нормальном обществе, несомненно, стал бы для многих граждан нерукоподатным. И смею предположить, что при таком плебейском отношении к всемогущему Путину его поступок на дагестанском телевидении больше смахивает на наглость, чем на смелость.
А теперь, разумеется, необходимо понять, о каком традиционном для России, существующем на разных уровнях и, мягко говоря, мало имеющем отношение к Путину презрении и пренебрежении к человеческим судьбам говорит Шевченко.
Разъясняя, откуда исходит эта традиционная, мягко говоря, неприязнь к человеческим судьбам, Шевченко сразу отрезает себя и переводит в статус наследников гуманистической русской традиции. И для этого считает вполне достаточным процитировать слова Пушкина о свободе и милости к падшим.
В другом же лагере — власть, которая прославляет императоров, прославляет жандармских начальников, считая, что они являются основой государства и основой общества. И вот для них главное – ужесточение управления и такая монументализация самодостаточного государственного здания. И рядом, конечно, население, которое только мешают ему существовать в таком его величии. Отсюда, видимо, и сложилась их традиционная неприязнь к, скажем, простолюдинам.
Не могу не согласиться с фразой ведущего, что им (Шевченко) рисуется страна какой-то тотальной безответственности. И надо добавить, что нет в этом ничего специфичного для нас. Речь идет о банальной авторитарной власти, пример которой мы с очевидностью наблюдаем в нашей стране. А уровень безответственности этой власти, согласитесь, находится в прямой зависимости от безответственности граждан этой страны.
А Шевченко в ответ на реплику ведущего о тотальной безответственности стал почему-то говорит о периферийной империи, главная проблема которой – «зазор между желанием быть, как говорится, великой страной и невозможностью накопить такие ресурсы, которые бы позволяли этот рывок осуществлять».
Далее Шевченко отметил, что эту проблему эффективно могут решить только меры тотальной мобилизации населения, упомянул Термидор – власть крупного капитала и крупной буржуазии, во многом основанной на коррупционных схемах деятельности.
И внимание: Шевченко согласился, что это и образ современной России тоже. Он охотно заявил: «Конечно, термидор. Они хотели термидор. Это и есть термидор».
Но снова прозвучал конкретный вопрос ведущего: «Главный коррупционер у нас кто?».
Шевченко от этого жесткого и тупового вопроса справедливо ушел, продолжив расшифровывать природу установившейся у нас в стране, по его мнению, власти крупной финансовой буржуазии, для которой, во-первых, на первом месте свои интересы, а, во-вторых, их главная задача – удержать власть.
Но ведущий упорно тычет: «А кто же главный коррупционер российского термидора?».
Шевченко вместо того, чтобы сделать замечание ведущему по поводу крайне некорректного вопроса, начал нести такую уголовного характера околесицу про коррупцию, а затем еще столько тоски попытался нагнать безутешной, напоминая и рисуя картины российской безысходности, что явно не помешало бы, по крайней мере, сходить к психологу.
Шевченко утверждает, что «главного коррупционера тут нет, поскольку эта система вся сама по себе так устроена, что в ней коррупция как бы не является коррупцией». Как же коррупционер перестает быть коррупционером только на основании того, что сам он не квалифицирует свои действия коррупционными? Иногда и себя надо послушать со стороны. Это очень полезный навык.
Согласен с мнением Шевченко, что на коррупции строится наша система управления регионами. Но зачем же так усердно внушать, что так всегда было и так будет всегда. Ведь не надо сбрасывать со счетов нашу неочень удачную попытку почти около века жить в социальном государстве, в котором взятка воспринималась не иначе, как незаконное и наказуемое дело. И еще не нужно забывать, что живем в век технологических революций, что общество неминуемо будет обрастать сетями горизонтальных связей и что далеко не все потеряно, если одна небольшая команда Навального столько шороху навела в стане царствующей бюрократической буржуазии.
Согласен, те, кто ныне обладают властью, будут удерживать ее любой ценой. Это мы прекрасно осознаем и наиболее ярко видим эти потуги на выборах.
Но как понять почти профессионального правозащитника, который на вопрос о перспективах политической конкуренции и сменяемости власти отвечает: а зачем это власти надо, да и зачем это будет нужно тем другим, которые когда-либо потом придут к власти. И более того, приводит массу примеров из истории, когда правители, пришедшие к власти через всевозможные революции, со временем неминуемо становились драконами, императорами, авторитарными диктаторами. Почему бы не оглянуться на примеры нынешних развитых стран, где власть не является пожизненным приобретением.
Ведущий так подытожил нарисованную Шевченко мрачную картину государственного устройства: «То есть любой на месте Путина будет диктатором?»
И ответ Шевченко достоин члена совета при президенте: « Путин — это лучший из тех, кто возможен. Потому что Путин – это человек разумный, рациональный и спокойный». И еще дочери у него – не олигархи. И сам он тоже «демонстрирует хотя бы какое-то приличие, какую-то скромность в своей личной жизни». Не буду с этим спорить, хотя категоричность оценки качества диктатора неминуемо переводит Шевченко в разряд раболепствующих подданных.
А что касается его оценок деятельности Путина, то отмечаемые им достоинства являются, к сожалению, началами недостатков в работе президента.
Шевченко вот так с оговоркой говорит о программных возможностях Путина: «По крайней мере, у него есть какая-то политическая программа, внешнеполитическая, которая выражалась словами: «Мы были слабыми, а слабых бьют. Мы должны быть сильными. Защитим наши рубежи. Лучше будем воевать на дальних подступах, чем на территории своей страны».
То есть, о программе внутренней политики и речи нет, а, если судить по представленной нам расшифровке внешнеполитической доктрины президента, Шевченко его далее Ким Чен Ира не отпускает. Что же касается понятных для Шевченко и стратегически объяснимых для него приоритетах во внешней политике Путина, то, судя по ожесточающимся экономическим санкциям Запада и США, ему, кроме угроз о кузькиной матери, пока нечего предложить.
Касаясь же внутренней жизни, снова со стороны Шевченко начались ликбезные рассуждения о, надо полагать, особой специфике внутренней политики России. И она является, по его мнению, «примером вечной энтропии, которая скатывается не к управлению в целях развития, к сожалению, а скатывается просто к такому существованию, более-менее, комфортному». «Отсюда, — как он считает, — и истоки этого консервативного сознания. Всем всё хорошо». То есть, и тем десяткам миллионов хорошо, кто с хлеба на воду перебивается, и правящим элитам, схватившим свой кусок, тоже, конечно, хорошо.
И «давайте не будем нарушать статус-кво, — предлагает Шевченко, – это их лозунг всегда. Периферийная империя живет в вечном сне. Она не хочет этот сон прерывать. Это ее политическая и главная историческая программа. Но надо ли это русскому народу, надо ли это другим народам, надо ли это вообще многонациональному народу?». То есть, если пользоваться терминологией Шевченко, не надо трогать ни за пропитание рвущих жилы бурлаков, ни находящихся с точки зрения общей морали по уши в дерьме крупную финансовую буржуазию.
И это тот человек, который тоже почти без копейки в кармане рвал жилы и, во что бы то ни стало, хотел представлять в Госдуме интересы одной из захолустий периферийной империи. Для чего, если он на реплику ведущего об источнике власти по конституции реагирует так:
«Источник власти – многонациональный народ, да. Надо ли это ему? Я считаю, что люди сами ответственны за свою судьбу. Нет никакой коллективной ответственности». То есть, Шевченко, выходит, недавно в Госдуму намылился не ответственно защищать коллективные интересы своих избирателей, а для каких-то только ему известных целей, к примеру, сохранения сложившегося путинского статус-кво.
При этом, заметьте, Шевченко при одном упоминании президента Путина становится на дыбы и готов сходу, не дожидаясь конца формулировки вопроса, демагогически размазать зарывающегося, то и дело тыкающего его в реалии страны ведущего.
Вот и в очередной раз он оборвал вопрос: «А разве президент не обязан … ?» и пошел в атаку: «Президент не обязан. Политическая система никогда в мире так не была устроена, чтобы первое лицо было обязано подданным. Тогда просто разрушается государство. И так не бывает. Власть самодостаточна. Власть является самодостаточной ценностью. Наполеон не был обязан Франции, хотя он двигал Францию и вдохновлял Францию на страшные и великие дела. Никто никому не обязан».
За минусом того, что Шевченко в данном случае совершенно неоправданно рассуждает вообще о власти, обратите внимание, насколько он самоуверенно категоричен, утверждая, что не бывает так, что правитель, первое лицо чем-то обязан подданным (кстати, по интонации звучит не иначе, как рабам) и затем приводит почему-то пример Наполеона, тем самим оказывая Путину поистине медвежью услугу, так как ассоциативные параллели, наверняка, невольно могут возникнуть у многих читателей текста этого особого мнения.
И какой же все-таки молодец этот ведущий, который все время обращает внимание Шевченко туда, куда именно в данный момент надо. И он (Шевченко) в ходе разговора, на мой взгляд, под невольным самодавлением Путинского авторитета, все более игнорирует здоровые политологические и жизненные ориентиры.
Вот и в очередной раз не в бровь, а в глаз: «Разве Конституция не важнее президента?».
Скрупулезно обозначу именно то, что сказал по этому поводу Шевченко. Это важно. Поэтому, кстати, можете проверить по тексту оригинала. Он считает, что теоретически это так. А с точки зрения реальной политики держатели реальных рычагов власти могут творить, что хотят, и это, судя по его жизненному опыту, ныне обстоит именно так.
Более того, по его мнению, сложившаяся в России система капитала, его держатели даже не подразумевают соблюдения Конституции. Они даже законы не соблюдают, которые сами принимают.
И вот после очередного таймаута в разговоре ведущий напоминает, что они до ухода на паузу «договорились до того, что у нас президент оказался выше закона».
Шевченко отреагировал буквально так: мы об этом не говорили, так как только импичмент может оспорить полномочия президента. И еще добавил, что импичмент в современной России невозможен.
То есть, он, по сути, буквально говорит: что уж там законы по сравнению с неограниченными ничем полномочиями президента.
И как же вовремя прозвучала провокационного плана реплика ведущего: «То есть Конституция все-таки выше президента».
И, позволю при этом отметить, что это был одним из наиболее определяющих особое мнение Шевченко моментов в этом разговоре с ним
Он на этот раз вообще, что называется, включил дурочку. Судите сами: «Я не знаю. А что такое Конституция? Вот у нас с вами Конституция. Кто конкретно – Конституционный Суд отвечает за Конституцию? Верховный суд отвечает за Конституцию? Формально они неподвластны президенту». Затем по поводу де-факто, по сути, добавил следующее: все, что по этому поводу говорится — это домыслы.
И это он утверждает после всего, что наговорил о полномочиях президента.
Более того, Шевченко считает даже так: «Я думаю, что система работает не из страха перед одним человеком, а система работает из глубокого консенсуса, который в ней существует. Там существуют конфликты и экономические интересы разных группировок, но общеполитический интерес всех этих группировок капиталистических, бюрократических один и тот же: ни в коем случае не утратить власть».
И это, выходит, здорово, так как они, ни в коем случае, не повторят ошибок Николая Второго и будут идти по этому пути то ли безостановочно, то ли не останавливаясь ни перед чем. И еще, по мнению Шевченко, этот глубокий консенсус олигархо — бюрократического класса тем хорош, что он не хочет потрясений. А также он считает, что смена этой власти «невозможно совершенно», нет к этому никаких предпосылок. А переполох с Навальным – это, по его мнению, вообще не счет. Смене же власти, по мнению Шевченко, разве что война какая-нибудь может способствовать.
Подытоживая его особое мнение, могу предположить, что он в оценке политических событий и явлений, протекающих в стране, неочень далеко ушел от своего явного противника Абдулатипова. Оба они смотрят на все под влиянием страха, который внушает им гигантский авторитет всемогущего Путина.
А еще, судя по тому, что Шевченко из варианта своего особого мнения, опубликованного на «Кавполите», убрал практически все, что касается Чечни, то у него уже, как минимум два персонажа, которых панически боится после бога. К такому выводу подводит то, что все о Чечне было сказано так осторожно и политкорректно, и, тем не менее, подстраховался, как мог.
Конечно, можно было высказать свое мнение об этом особом мнении и покороче, как , к примеру, это сделал пользователь под ником jazz31. Он сказал, что Шевченко «либо не понимает, либо делает вид, что не понимает то, что даже многим школьникам очевидно». Это то, что «в России эту гнусную систему власти построил (точнее будет, что поддерживает – прим. авт.) Путин, и он, и только он несет ответственность за неспособность такой системы». А по поводу ответственности народа jazz31 сослался на тяжелую артиллерию инфопропаганды, которая и направлена на выветривание осознания этой ответственности. И еще этот никоносец выразил оптимизм, что наиболее активные граждане, в конце-концов, примут решение консолидировано оппонировать этой несменяемой власти. А санкции и дальнейшие ошибки Путина могут ускорить процесс прихода к власти новых людей с новой, действенной программой развития страны.
И в заключении хотелось не согласиться с услышанным мнением, что такие брехливые пропагандисты, столь бессовестные толкатели якобы особых мнений опаснее преступника-рецидивиста любой масти и вреднее любого уровня провокаторов. Я бы не стал столь сгущать краски. Считаю, что человека, все-таки рискнувшего столь кардинально выступить против интересов руководства целой республики, не нужно так спешно списывать в утиль, в общественный отстой. У него со временем может хватить духу свободно и стабильно говорить правду о важных вещах и стать в итоге общественно полезным гражданином. Пока же, надо признать, у Шевченко очень опасное для нынешнего общества особое мнение.
Шарапудин Магомедов
